Модель Для Сборки

Артур Конан Дойль — Динамитный вечер накануне рождества (Часть 2 из 2) (267)

Мы прошли по ещё одному коридору, более короткому, чем первый, но гораздо лучше освещённому. В конце его был тяжёлый бархатный занавес, подобный театральному, скрывавший обитую зелёным сукном дверь. Она вдруг распахнулась нам навстречу, и я, к своему глубочайшему изумлению, оказался в обширном зале, где ожидало множество людей. Они сидели в выстроенных рядами креслах, а перед ними был подиум, где располагался единственный стул, а также круглый лабораторный столик со множеством реактивов на нём. Судя по общему оживлению, стало ясно, нас здесь давно и нетерпеливо ждут. Стоило мне и моим конвоирам пройти внутрь, как зал взорвался рукоплесканиями.

Артур Конан Дойль — Динамитный вечер накануне рождества (Часть 1 из 2) (266)

В высшей степени удивительно, до чего же часто всяческие несчастья и передряги подстерегают тех, кто хотел бы вести тихую размеренную жизнь. Именно таким человеком и является ваш покорный слуга. Но сейчас, вглядываясь в собственное прошлое, я вынужден признать, как раз в те периоды жизни, которые казались самыми спокойными, на меня вдруг точно гром с ясного неба обрушивались удары судьбы, причём такие, что заставили бы содрогнуться даже прославленных героев древности, вроде старины Горацио Коклеса. Быть может у других любителей размеренного образа жизни совсем иной опыт, просто я такой уж невезучий? Если так, то тем больше у меня причин роптать на судьбу, но оставить эти записки в назидание тем, кого постигают сходные превратности неумолимого рока.

Ник Перумов — Испытано на себе (Часть 2 из 2) (265)

- Ну а теперь-то почему мы не можем вернуться в столицу? - ныл на следующее утро кентавр, после того как Ким решительно направился не на торный тракт, а на малоприметную стежку, что вела к дальнему лесу. - Ты испытал все, что хотел, брат-в-духе. Убил болотника. Доказал - себе, всем. Ей, наверное, тоже доказал. - Ей я должен доказать совсем другое. - Слова падали тяжело и хмуро, чародей даже не смотрел по сторонам, предоставив Корбулону выбирать дорогу. - Что стал иным. Что ложь мне отвратительна. Что никогда бы не поступил так снова. Но... такое уже никогда не докажешь, брат-в-духе. Она была права. Хорошо, что бокал в лицо не выплеснула... - Не сделала бы, - уверенно заявил кентавр. - Презрение и равнодушие, брат-в-духе, вот что тебя добило. Пощечина или там вино в физиономию - это признаки сильного чувства. А когда на тебя смотрят с легкой гадливостью, как на насекомое, вроде тех, что я давлю копытами... о, вот тут, брат-в-духе, мы, мужчины, можем горы свернуть и вверх ногами поставить!

Ник Перумов — Испытано на себе (Часть 1 из 2) (264)

Место, где кончалась тропа, было дурным. Настолько дурным, что всякий добрый человек поспешит выбраться обратно, на торную дорогу, да трижды плюнет через плечо - себе на защиту, силам вражьим на поношение и оскорбление. Низкий подтопленный ольшаник, островки невысокой земли, утопки, как называли их местные обитатели. Густые подушки серого мха, словно смертные подголовники - такие кладут в домовины женщинам. Деревья еще живы, то тут, то там попадаются скривившиеся, словно от боли, сосны. Многие уже повалились - болото наступало на здоровый лес, и это наступало не простое болото. Кое-где мертвые комли изглодал огонь - наивная попытка поселян и здешнего комеса хоть как-то противостоять угрозе. Нет, нет, разумеется, не болоту.

Юрий и Татьяна Бурносовы — Светлый путь (263)

Режиссёр аккуратно сложил вчерашнюю правду и сунул её в специальный держатель на стене. В огромном иллюминаторе был виден уползающий в даль Ленинград, а чуть левее в небе, маневрирующее звено И-16 с красными звёздами. - Пока летают, - прогудел низкий голос и режиссер оглянулся. В купе вошёл пожилой полковник, совершенно лысый, но с густыми пшеничными усами, на груди медаль 20 лет РККА и потёртый орден боевого красного знамени. Судя по возрасту и выправке, ещё из царских. Они все как-то выделялись из других краскомов. - Колабанов Илья Ильич, - представился тем временем полковник, протягивая руку с безукоризненными холеными ногтями. - Александров Григорий Васильевич. - Вот и славно, - сказал полковник, садясь напротив. Восьмиместная пассажирская кабина была пуста, почему-то из Ленинграда сегодня почти никто не летел в Москву. Впрочем, так оно и лучше, свободней и спокойнее. - А я торопился, видите ли, не успел на земле подготовиться. Пришлось в здешнем буфете, но не жалею, отличный коньяк. А закуска у меня с собой всегда, - с этими словами Колабанов раскрыл небольшой кожаный саквояж и выставил на столик бутылку азербайджанского коньяка, а затем принялся выкладывать шпроты, копчёную докторскую колбасу, а сверх того, даже бутылку кетчупа ленинградского пищекомбината. Александров слыхал, что этот продукт весьма понравился товарищу Микояну после его визита в Америку, после чего его и пустили в производство. Раньше пробовать, как-то не доводилось. - Вы его на колбасу лейте, - тоном знатока посоветовал Колабанов глядя, как попутчик читает этикетку. - А вы простите, не тот ли Александров, что снимает кино? - Тот самый, - улыбнулся режиссер, ставя бутылку на столик.